Наследство

«…Движение на дорогах затруднено, весь центр города никуда не едет, очень жаль, но в каждом несчастье есть долька счастья, хахаха, зато у вас есть возможность спокойно послушать хорошую музыку…». Света раздражённо шлёпнула по джойстику магнитолы и та, издав напоследок прощальное «умц» изо всех 12 фирменных динамиков, разочарованно всосала переднюю панель куда-то внутрь себя. Диджейская болтовня окончательно вывела её из себя. Она приподнялась на сиденье, скрипнула кожа. Из зеркала заднего вида на неё смотрела молодая женщина, несколько уставшая, но в целом вполне миловидная и стильная. Света удовлетворённо откинулась обратно на спинку, взяла сигарету и закурила, чуть приоткрыв окно машины.

Весь день прошёл в беготне. Встреча в офисе, визит в фитнесс-клуб, еженедельный поход в инвестиционный фонд, некстати проявившийся именно сегодня старый деловой партнёр… Плотный график жизни современной деловой женщины.

Света привыкла думать о себе как об успешной бизнес-леди и всячески старалась поддерживать в окружающих (а прежде всего и в себе самой) это мнение. Она курила, успокаивалась и постепенно её раздражение уступило место сонливости.

Впереди, насколько хватало глаз, тянулись ряды красных стоп-сигналов. Падающий на лобовое стекло мелкий дождь дробил тревожные огни на маленькие рубиновые капельки. Дворники регулярно смахивали сверкающие огоньки и всё начиналось сначала. Света рассеянно потушила тонкую сигарету в пепельнице, убедилась, что поток машин никуда трогаться не собирается, уронила голову на подголовник, плотно скрестила руки на груди и закрыла глаза.

***

Настя Голенищева возвращалась с бала у Сусековых. Давние соседи Голенищевых, переехав в эти места из столицы много лет назад, сохранили привычку периодически устраивать сборы светского общества. Дворовые разносили по соседним усадьбам церемонные приглашения, которые витиевато подписывала сама старуха Сусекова, бывшая камер-фрейлина при дворе Его Императорского Величества, и в назначенный час приглашённые съезжались в видавших виды экипажах к выбеленным адриатическим колоннам парадного входа. Их встречали те же дворовые, переодетые в ливреи, которые неумело следуя предписаниям хозяйки, провожали гостей в зал. Балы были однообразны и могли бы показаться скучными, если бы это не было фактически единственным значимым событием в округе.

Настя была бойкой девушкой, она росла вместе со старшим братом и полностью разделяла его игры и забавы. Она могла пробежать полверсты и почти не запыхаться, спрыгнуть с крыши в сугроб — в общем, матушка её неоднократно журила за поведение, недостойное дамы. Вполне естественно, что к своим 17 годам Настя не превратилась в строгую девицу на выданье, а осталась бойкой и остроумной девчушкой. На балах у Сусековых она была одной из самых популярных дам, и кавалеры выстраивались в очереди для того, чтобы сделать с ней круг вальса.

Настя сама правила двуколкой и её сердце пело от счастья: сегодня на балу был заезжий офицер, благородный, с умными карими глазами и еле заметной сединой в аккуратных усах. Она проговорила с ним целый час и он пообещал на днях заехать к ним в имение! Настя не могла сдержать улыбки, щёки её горели и холодный вечерний воздух не мог их охладить. Она чувстовала, как доселе неведомые силы подхватывают её и заставляют быстрее и быстрее погонять запряжённую в двуколку кобылу.

Колесо подскочило на большом камне и Настя, с трудом удержав равновесие, чуть не вылетела из двуколки, пребольно ударившись плечом. Экипаж остановился, неловко скособочившись. Настя осторожно спустилась на землю и увидела, что от удара из оси колеса выскочила чека. Само колесо валялось чуть поодаль. Настя поморщилась от боли в плече, прикинула расстояние до дома и поняла, что по сгущающейся темноте она обязательно заблудится.

Настя подошла к колесу. Оно было грязное и тяжёлое, а на ней было новое дорогое платье… Настя подумала, что если она выпачкает, или чего доброго порвёт платье, то матушка её непременно выругает, запрёт под замок и не видать тогда ей офицера, как своих ушей. Успокоившись и немного поразмыслив, Настя решила, что время сейчас позднее и помощи ждать неоткуда, но с другой стороны — она достаточно сильна, для того, чтобы попытаться поставить колесо на место. К тому же, платье пачкать, конечно, жалко, но ведь вокруг никого нет и никто не её увидит. Она решительно дёрнула шнурки корсета и уже через несколько минут босая простоволосая девушка в одном исподнем с некоторой натугой катила колесо к экипажу.

Кобыла невозмутимо переступала с ноги на ногу и жевала губами. Настя прислонила колесо к экипажу и, отдыхая, думала, как же это она теперь будет поднимать двуколку, чтобы одеть его на ось.

В этот момент ближние кусты зашевелились, из них вылез кто-то и хриплым пропитым голосом сказал:

— Ох, красавица, а подашь ли денежку бедному калеке…

Настя остолбенела, а бесформенная тень, распространяя сильный запах гниющей плоти и грязи подковыляла ближе.

— Ох, красавица… а чтой-то ты тут делаешь одна, да в такую пору, да в исподнем, а?

По смене тона с просящего на вкрадчиво-приторный Настя почти мгновенно поняла, что надо бежать и уже было сорвалась с места, но в этот момент сзади на неё навалился ещё кто-то, вонючий и сопящий, она почувствовала, как заскорузлые пальцы хватают её за нежное тело… она закричала в испуге.

— Кричи-не кричи, а будешь наша вся, молодая-мяконькая…, — похотливо прохрипел первый калека, а второй одобрительно замычал и на всякий случай зажал Насте рот вонючей ладонью.

Дальнейшее Настя почти не помнила. Она то забывалась, то приходила в себя, но только для того, чтобы в очередной раз ощутить боль, удары по лицу и телу, резь в паху, мокрую грязь под спиной и ужасное чувство беззащитности и беспомощности, которое, впрочем, довольно быстро сменялось безразличием. Она слышала гнусный хриплый смех, на неё наваливалось то дурно пахнущее тело полегче, то не менее дурно пахнущее тело потяжелее, ей казалось, что на неё льют горячую воду, царапают грудь, тискают и треплют, как тряпичный узел. Настя даже не заметила, когда всё закончилось. В её голове крутилось сиплое дыхание, круговерть теней, и посреди этого огненными буквами выплывали слова: «бедному калеке»… «бедному калеке»… «подашь ли денежку»… «красавица»… «подашь ли денежку»…

Ранним утром её нашли их дворовые, высланные обеспокоенной матушкой навстречу. Она лежала на боку, голова безвольно свешивалась на плечо, всё её тело было в уже засохшей корке, крови, синяках и царапинах, а серые глаза смотрели куда-то вдаль и никак не хотели видеть суетящихся людей.

Калек-поругателей нашли на тот же день к обеду. Их затравили собаками, а трупы оставили гнить там же, где их настигла свора, на опушке леса. Настя всего этого не видела, потому что сидела дома и сухими глазами неподвижно смотрела в раскрытую книгу. Она вообще ничего не хотела и не могла видеть. Ей казалось, что жизнь её закончена и сейчас она влачит существование где-то в преддверии ада.

Однако, уже на следующий день, прослышав о беде, к Голенищевым приехал тот самый офицер. Настя очень не хотела выходить к нему, но он настаивал и умолял… она вышла, потупив глаза, увидела его обеспокоенное волевое лицо, не выдержала и разрыдалась у него в объятиях.

Офицер оказался полковником С-вым, который был в отпуску у старого армейского приятеля. Полковник целую неделю провёл, не отходя от Насти, всячески развлекал её рассказами о дальних странах, опасных походах и придворных интригах. Он был холост, честен, не богат, но и не беден и, как говорилось выше, хорош собой, а Настя, несмотря на пережитое, молода и красива, и совершенно неудивительно, что через пару недель проишествие было благополучно забыто, серость перенесённых страданий сошла с Настиного лица и сменилась на вновь обретённый задорный румянец, а ещё через месяц счастливые новобрачные уже весело катили в столицу, к набережным и высоким каменным домам, прочь от провинциальной глуши, скуки и тёмных просёлочных дорог.

***

Свете послышался стук. Она открыла глаза, моргнула и краем глаза заметила тёмно-серый силуэт за приоткрытым окном. Тень ещё раз постучала по стеклу грязными пальцами и прохрипела в щель:

— Ох, красавица, а подашь ли денежку бедному калеке…

Света открыла было рот, чтобы произнести очевидные слова отказа, как вдруг почувствовала, как из ниоткуда, из тёмной глубины, поднимается тяжёлый, липкий, ничем не объяснимый страх, который смягчает мышцы и заставляет безвольно опускаться руки, который властно влечёт в животное чувство безысходного кошмара. Света провалилась во всасывающий холод и мочевой пузырь расслабился помимо её воли. На сиденье текла горячая влага, пропитывающая дорогую одежду, попрошайка уже куда-то испарился в испуге, а Света кричала, кричала страшно, как будто её убивают. Она кричала, и не могла остановиться и в её глазах был дикий ужас.

29−10−2003

Разворот

Вот так всегда. В тот момент, когда ты задержался на службе, выполняя действительно важную работу, а дома уже ждут гости и накрыт стол — причём по случаю собственного дня рождения, заметьте! — на дороге возникает пробка. И не просто пробка, а конкретный затор, минимум на полчаса толканий, дёрганий и нервного мата… Саня в сердцах ударил по упругому бублику руля. Мобильный он выключил ещё когда уходил с работы, потому что ему позвонили уже все родственники и друзья, какие только можно и до момента, когда он сядет за стол, Саня не хотел никого больше слышать.

От выстроившихся в почти правильную колонну «по четыре» машин поднимались дымки выхлопов и сигарет. Люди, понимая, что с этой улицы уже особенно никуда не деться, спокойно ждали, когда невидимый за поворотом дорожный тромб будет наконец-то удалён доблестными инспекторами ДПС. Кстати, Саня минут пять назад видел этих красавцев, собиравших дань с любителей быстрой езды. Вот уроды, с ненавистью думал Саня, вот когда они нужны их хер найдёшь, а как бабки насшибать — так пожалуйста. Морды красные, как из одной пресс-формы вышли…

В голове Сани исподволь зашевелились мысли по выходу из кризиса. Есть же другая дорога, хрен с ним, что объезжать придётся далековато — зато он точно будет ехать, а не стоять, а для бешенной собаки 100 вёрст не крюк, и потом, он с уверенностью сможет сказать гостям и близким, что торопился изо всех сил… да и стоял Саня в крайнем ряду…

Приняв волевое решение, Саня резко развернулся через две сплошных.

И тут же похолодел: по только что пустой встречке, светя фарами в лицо и неторопливо вращая синим маячком, прямо перед ним катились давешние менты. Их красные рожи последовательно выразили крайнее изумление, негодование и злорадство. Их машина встала и Саня даже не стал дёргаться, а сразу прижался к обочине.

Стршсржптрнко первйбаталндпс Москвы, ваши документы. Нарушаем, товарищ водитель, нарушаем… будем оформлять. Подъедете к нам в батальон с квитанцией, получите права…

Вся колонна с огромным интересом в глазах наблюдала за тем, как два дюжих дпс-ника воспитывают нарушителя. От отчаяния и стыда Саня заявил, что он развернулся в разрыв двойной. У ментов глаза на лоб полезли от такой наглости, однако, когда они подошли к месту разворота, Саня действительно указал им два заметных скола краски на разделительной линии со стороны, с которой он разворачивался, которые с большой натяжкой можно было признать разрывом.

Однако менты, начиная звереть, заявили Сане, что это не может быть разрывом, потому что в обозначенный створ машина просто не пролезет. Не говоря уже о том, что разрыва тут никогда не было.

Однако Саня, понимая, что обратной дороги уже нет, набычился окончательно и предложил ментам следующий вариант: он сейчас разворачивается в другом месте на таком же пространстве и, если он это делает, то менты его отпускают. А если нет — штрафуют за два нарушения сразу.

Менты переглянулись. Было видно, что им тоже не очень хочется всё оформлять по закону, но поскольку теперь с клиента денег точно не взять, в их водянистых глазах Саня заметил интерес.

Через 5 минут ментовский «форд» стоял поперёк одной полосы пустой боковой дороги, а менты стояли напротив предполагаемого места разворота и ждали Саниного манёвра.

Саня понимал, что, в принципе, он сейчас может рвануть и попробовать уйти — но это, конечно, будет просто пиздец. Возможно, пиздец со стрельбой. Поэтому он сосредоточился, замер, воткнул первую… и втопил газ, как спустил курок. Резко и до конца. Передние колёса его девятки завизжали и машина прыгнула вперёд.
Саня был странно спокоен. В голове не было уже никаких мыслей. Ушли гости, закончился праздник, разъехалась пробка. Остался только разворот у двух неподвижных силуэтов в ярких жилетах метрах в пятидесяти впереди.

Саня прикинул верно. Набрав примерно 90 км/ч и поравнявшись с ментами, он резко повернул руль влево и нажал тормоз. Мир повернулся вокруг него и почему-то накренился.

Истеричный визг шин, гулкий удар.

Немая сцена: санина девятка стоит на встречной полосе. Менты стоят с раскрытыми ебальниками. В конце улицы маячит их «форд» с ленивым синим маячком. На месте саниного разворота на асфальте чёрной резиной по серому асфальту нарисованы две жирных дуги. Две. Не четыре. И места они занимают очень мало.

Саня вписался в нужный створ.

Он выдохнул, махнул рукой ментам и рванул с места. Дома его ждали гости и накрытый стол.

В конце концов, должен же он попасть на свой день рождения?!

19−09−2003

Неважно

Неизвестно, откуда на крыше взялось это огромное зеркало. Оно просто там лежало всегда. Наверное, когда-то какой-то новый русский хотел сделать себе зеркальную стену, да передумал, и строители затащили его туда. Большой лист прохладного стекла смотрел вверх и в точности показывал вращение небесных сфер. Небо рыдало над ним и смеялось в него солнечными лучами. Зеркало послушно отражало всё то, что небу было угодно обратить на него.

День за днём зеркало посылало в небо безответные отражения. Бесконечная суета облаков, ярость молний и слепящая жара сменялись белым сном, когда зеркало не могло ничего отразить из-за толстого слоя снега.

Неважно, как зеркало оказалось на краю крыши. Возможно, ему захотелось увидеть весь мир целиком, а не только игру облаков. Возможно, ему просто наскучило солнце. Это неважно. Важно другое: зеркало оказалось на краю крыши и легко соскользнуло с него вниз.

Зеркало пошло вниз ребром, стремительно набирая ход. И вдруг, со страшным низким звуком, оно скользнуло по горячему воздуху, по нему прошла широкая волна; на мгновение в стекле отразился такой незнакомый мир: детская площадка, гаражи-ракушки, машины и высотные дома. А затем зеркальный мир свернулся в дугу и безумным сабельным замахом прошил диагональ двора. Выворачивающий внутренности низкий звук повторился с новой силой, оглушил и оборвался тяжёлым ударом, в котором не было слышно ни хруста, ни звона осколков.

Раздался истошный крик. Затем другой и третий.

Сверху это выглядело, должно быть, очень красиво: в середине бетонного колодца двора, в его песчано-скамеечном сердце расцветало шесть алых роз. Два больших бутона и четыре маленьких. И всё вокруг было усыпано блестящими брызгами, ярко сверкающими на летнем солнце.

Зеркало снова смотрело в небо тысячами отражений бесконечно синей глубины. Но это уже было неважно.

06−09−2003

Рагнарёк

Сатанинские пляски, разрушенный храм
Провалились кресты незатянутых ран
Жирный тлен пепелищ, струпьев тягостный смрад
Гонит мёртвый пастух трупы воинов в ад

Солнце бледным пятном светит в пепел земли
Гонит по ветру прах из раскрытых могил
Сучья мёртвого леса рвут туч лоскуты
Умерщвлён агнец божий штыком пустоты

Свой последний круг жизни в багровом огне
Тени бывших богов растворятся во тьме
В пыль и прах через миг будет стёрта земля
Тот, кто вечно один — начинает с нуля.

27−06−2003

Тихий ангел пролетел

Мрачный Лёха шёл домой. В институте не ладилось: вредная преподша никак не хотела ставить зачёт по лабам, и в итоге ему светил недопуск к экзаменам. Даже почти летнее солнышко, поднимавшее клубы пара от мокрого асфальта и приятно припекавшее спину, не радовало. На плече Лёхи висела сумка со всякими умными книжками по электротехнике, которые ему предстояло штудировать двое ближайших суток и настроение от этого никак не хотело улучшаться, а совсем даже наоборот. Лёха курил, думал о вечном и рассеянно обходил мелкие озерца чистой дождевой воды.

Катенька сидела в песочнице и горько плакала. Девчонки опять не взяли её играть в дочки-матери из-за того, что её кукла была старая. Она было сунулась к мальчишкам, но те только жестоко посмеялись, отняли куклу и кинули её в лужу. Кукла так жалко плавала в луже, беспомощно покачивая поднятой пластмассовой рукой, что у Катеньки немедленно навернулись слёзы. Она попробовала поискать какую-нибудь палку, чтобы вытащить куклу, но палка оказалась короткой и Катенька оступилась в лужу обоими ножками в новых жёлтых носочках. Теперь она сидела в песочнице, прижимая к себе мокрую куклу и не стесняясь ревела в три ручья.

Павел сидел в приёмной дерматолога, согнувшись и подпирая голову обоими руками. Перед его глазами стояли страшные строки, написанные в его медкарте характерным врачебно-неразборчивым почерком: «цитологический… хроническое воспаление… папилома…» и в конце — «рак кожи 3-й степени». Рак! Это же просто пиздец как смешно и глупо! Ну кто бы мог подумать, что растущая родинка, которая ещё год назад и видна-то не была, является предвестником болезни, от которой нет лекарств. Да, конечно, папиллому можно удалить. Но теперь он точно будет знать, что в его теле живёт чужая клетка-мутант, которая только ждёт своего часа. Он знает, как это бывает… как угасла его бабушка — за три недели рак сожрал её. И вот теперь его очередь. Не зря же его вызвали к врачу снова?

Бомжиха Инна стояла в очереди за разливным пивом. Ей было дурно и очень хотелось похмелиться. Некоторое неудобство доставляла пара свежих синяков на рёбрах, поставленных вчера то ли Степаном, то ли Васей, то ли Фёдором… она наверняка не помнила. Чесалась промежность и нарывал почерневший большой палец ноги. Инна переминалась с ноги на ногу, нетерпеливо шмыгала носом и то и дело рылась в поросших бахромой грязи карманах когда-то дорогой куртки. Денег у неё было только на одну кружку и Инна постоянно проверяла, вся ли мелочь у неё на месте.

Саша ехал на работу. По радио поставили его любимую Road To Hell и он заслушался хорошей музыкой. Нога сама собой давила на газ, второй ногой он отстукивал ритм рабочего барабана. Машина ровно бежала в общем строю, и ритм движения убаюкал его внимание. Он не среагировал на жёлтый светофор. Секунда, удар, хлопок, дробь рассыпающейся пластмассы — и вот он уже никуда не едет, а торчит в заднице иномарки. Кажется, перед ним была семёрка БМВ. Саша похолодел, а через мгновение и вовсе задрожал, потому что в иномарке разом распахнулись все двери и оттуда полезли здоровенные небритые лица кавказской национальности. Саша понял, что он попал так, как не попадал ещё ни разу в жизни. Ему стало плохо.

Кизя понуро ждал хозяев квартиры. Глупее попалиться было трудно. Ну кто же знал, что лёгкий английский замок, на который была закрыта входная дверь, окажется сломанным и не откроется изнутри? Кто знал, что в соседнем доме менты именно сегодня будут кого-то пасти? Кизя был опытным форточником, выпас эту квартиру на втором этаже и глухой ночью, извернувшись как змея, перелез с крыши подъезда на подоконник, а оттуда проник в приоткрытую фрамугу. И что его ждало? Богатый улов — и нежданная ловушка. Ментовская машина и сейчас дежурила ровно напротив злополучных окон у подъезда соседнего дома. Кизя хмуро грыз найденную в холодильнике копчёную колбасу и сплёвывал шкурку на паркет. Торопиться было некуда.

***

Докурив, и щелчком выкинув бычок, Лёха вдруг вспомнил, что забыл в лабораторной комнате важную методичку. Плюнул, и пошлёпал обратно в институт, благо отошёл ещё недалеко. Махнул раскрытым студенческим вахтёрше, прошёл через длинный Г-образный коридор, поднялся по лестнице и свернул во вторую дверь налево. В глаза бросились неожиданно радостные лица товарищей по несчастью: «Прикинь, Людмила всем лабы подписывает! Её замдеканом назначили, она на радостях добрая!». Через десять минут Лёха скакал прямо по лужам, и улыбался, как законченный идиот: до первого экзамена у него было ещё две абсолютно свободных недели.

Кто-то тронул Катеньку за вздрагивающее плечико. Она обернулась — рядом, доверчиво улыбаясь, стояла незнакомая девочка с куклой подмышкой и что-то говорила. Девочку звали Света и она только вчера сюда переехала и никого здесь не знала. Катенька последний раз хлюпнула носом и скоро они, сидя в кустах, вовсю заплетали куклам волосы, «поили» их чаем из красивого набора Светы и громко хихикали.

Павла вызвали по фамилии и он зашёл в кабинет. Его встретил улыбающийся врач и Павел похолодел: ну, точно. Успокаивать сейчас будет… Оказалось, что родинку ему выжгут лазером в медицинском центре, для вручения направления в который его и вызвали, а в прошлый раз он по ошибке заглянул в чужую карту. Никакого рака у него не было и в помине. Он с лёгким сердцем взял направление и поехал записываться на операцию.

Инна в очередной раз полезла в карман и какая-то свёрнутая бумажка ткнула её в тыльную сторону ладони. Инна вытащила её и обалдела — это был невесть откуда взявшийся полтинник. Она проверила его ещё раз, покрутила в руках и даже понюхала. Оценив длину очереди, она гордо вышла из неё и направилась к коммерческой палатке, провожаемая непонимающими и злобными взглядами таких же опустившися людей.

Саша не успел и глазом моргнуть, как откуда ни возмись подлетели микроавтобусы, из которых, как в кино, посыпались спецназовцы, мигом скрутившие и уложившие на асфальт всех кавказцев. Надо же было случиться такому совпадению: милиция готовила захват нескольких авторитетных воров уже несколько лет и Саша попал как раз на её финал.

Куривший мент сплюнул на бычок, откинул его в сторону урны и залез в свою «шестёрку». Стоявшая полночи ментовская машина тронулась с места, набрала скорость и скрылась за углом дома. Кизя не поверил своим глазам, бросил колбасу и устремился к приоткрытому окну.

***

Через полгода бывший студент, а ныне рядовой Российской Армии, Лёха уныло подметал плац жидкой метёлкой. До дембеля было как до Китая раком.

Катенька снова сидела в песочнице и ревела. Свету приняли в свою компанию другие девочки с красивыми игрушками и Катенька снова была презираема и брошена. Ей казалось, что это на всю жизнь.

Павел выжег родинку лазером. Но рак очень не любит постороннего вмешательства («боится ножа», как говорят врачи), и таящаяся в лёгких саркома скоро выпьет его жизнь.

Холодным ноябрьским днём Инну нашли замёрзшей на улице и после того, как никто не явился за трупом, её кремировали и похоронили в безымянной могиле.

Адвокаты кавказцев постарались на совесть. Их выпустили, а когда они уладили свои дела, то вспомнили о разбитой машине. Найти Сашу было делом техники.

Кизя полез в богатый дом, но не удержался на карнизе и неловко упал в подвальный колодец. Приехавшие через месяц хозяева дома обнаружили полуразложившегося Кизю со сложенным пополам позвоночником.

23−06−2003

Подарок

День начался без особых отличий от предыдущего. Виктор долго простоял в пробке на въезде в город, потом чуть не столкнулся с выскочившим из бокового проезда «мерседесом», да ещё мент на предпоследнем светофоре по традиции долго не переключал зелёную стрелку. В офисе было жарко, весь день Виктора тиранили сотрудники и злобные клиенты. Хорошо, что рабочий день когда-нибудь, но всё-таки кончается. Виктор выбежал из здания, проскочил через пышуший жаром асфальтовый пятачок и залез в свой джип.

**

Алевтина Сергеевна проснулась с утра в плохом настроении: полночи молодежь под окнами орала свои дурные песни. Она спустила артритные ноги с кровати, нашарила стоптанные тапки и с шарканьем поковыляла в ванную. Оглядела в мутном зеркале всклокоченные со сна седые волосы, ткнула зубной щёткой в банку с порошком и с отвращением почистила зубы. Пригладила жёсткие пряди, вздохнула и пошла на кухню пить таблетки и чай.

**

Виктор ткнул ключом под руль и отработанными движениями привёл место водителя в рабочее положение: ключ на старт, панель в магнитолу, кондей не пашет — и хрен с ним, окна нараспашку, поехали! Магнитола издала бодрое «тыджь-тыджь», Виктор воткнул передачу и вдруг вспомнил, что у ребёнка сегодня день рождения! Надо же! Чуть не забыл, ёлки-палки.

**

После завтрака Алевтина Сергеевна позвонила участковому. Надо же было пожаловаться на отсутствие работы с молодёжью? Спать не дают, ироды, небось, с утра к станку не надо вставать? Вот в наше-то время каждый человек труд почитал, утром все на заводы, вечером домой. Комсомольцы вон даже наоборот, за порядком следили, тунеядцев отлавливали! А ночью все спят. Под окнами не горланят! Участковый выслушал её, сказал что разберётся и повесил трубку. Алевтина Сергеевна успела услышать, как участковый сказал кому-то «опять эта старая…» — дальше в трубке раздались короткие гудки. Она подумала: ничего себе! Как это милиционер, ответственный товарищ, может позволить себе так выражаться! Как именно выражаться — она не знала, но было очевидно, что как-то нехорошо. Она решила обязательно написать жалобу в ОВД. Нечего баловать, пусть проверяют. Им за это деньги платят. Её настроение понемногу улучшалось.

**

Виктор быстро огляделся, развернулся через сплошную и помчался в «Детский Мир». Он помнил, что сын очень хотел получить в подарок пневматический пистолет, чтобы полноценно участвовать в дворовых играх. Сейчас у пацанов была любимая игра «Норд-Ост»: половина забиралась в игровой городок и изображала злых террористов, другая выступала на стороне отважных спецназовцев. Проблема была ровно в том, что кричать «я тебя убил» было бесполезно: «убитый» продолжал резво скакать по пластмассовым изгибам городка и «умирать» не думал. Вот шариком пластмассовым по пузу или по спине приложить — вот это было дело. От таких попаданий часто бывали синяки, но Виктор относился к ним снисходительно и со скрытой радостью за то, что парень растёт настоящим бойцом, а жена только охала, мазала йодом боевые раны и умоляла беречь глаза.

**

На сегодня у Алевтины Сергеевны были большие планы. Ей нужно было сходить в собес по поводу льгот и в магазин за ветеранским набором. И то, и другое обычно отнимало много времени, но зато давало возможность как следует поругаться и хорошо провести время. Она натянула серые шерстяные колготки, коричневую юбку и кофту на пуговицах. На голову она повязала зелёный платок. Взяла прямоугольную сумку из протёртого до дыр кожезаменителя, проверила пенсионное и вышла за дверь тёмной захламлённой однушки.

**

Виктор успел почти к закрытию, кое-как приткнул машину, пикнул сигналкой и почти вбежал в распахнутые двойные двери. Он прошёл к отделу, на полках которого громоздился целый арсенал пластмассовых автоматов и пистолетов, немного постоял в раздумье, попросил показать пару экземляров, прикинул вес, внёс мысленную поправку на размер ладони сына — и выбрал отличный вариант. Почти точная копия «пистолета Джеймса Бонда», знаменитый Walter PPK. Продавец аккуратно распаковал игрушку, вставил обойму с шариками и пальнул в пол для проверки. Шарик со звонким чпоком ударился в мраморную плитку и подскочил почти до потолка. Ещё Виктор купил большой пакет пластмассовых шариков и запасной баллон со сжатым газом.

**

Собес её не разочаровал. Там были её давние соперницы по льготам и очередям. Она устроила скандал в коридоре, пытаясь пройти без очереди. В итоге её пропустили, что наполнило её сердце гордостью за не утерянную ещё способность взять своё. Льготы, правда, оформили далеко не все, и она поскандалила ещё немного в кабинете. Растерянная девушка за столом беспомощно хлопала глазами, а Алевтина Сергеевна с наслаждением скрипела, мол, в наше время старость не уважают, стариков не пропускают, льготы вот тоже не дают, демократы, раньше вот безработных не было, а теперь сплошные бомжи да новые русские, в подъезд страшно заходить… На её беду в кабинет зашла начальница собеса, оценила ситуацию и выставила Алевтину Сергеевну за дверь с комментарием «как оформим льготы — обязательно пришлём открытку, а пока до свидания, следующий». Но настроение Алевтины Сергеевны уже поднялось и она удовлетворённая результатом, двинулась дальше.

**

Виктор вышел из магазина и улыбающийся охранник закрыл за ним дверь. Дойдя до машины, Выктор кинул было пакет на заднее сиденье, но вдруг передумал и, усевшись на водительское сиденье, снова открыл яркую коробку и взял в руки пистолет. Он удобно лёг в руку. Конечно, он был пластмассовым, но выглядел очень по-настоящему. Виктор ещё немного повертел его в руках, затем вспомнил, что всё-таки сегодня у сына день рождения, а часовая стрелка уже сдвинулась за цифру 7. Он кинул пистолет на пассажирское место, завёл машину и выскочил на полную машин улицу.

**

Дальше по плану были ветеранские продукты, но Алевтина Сергеевна уморилась в собесе и решила передохнуть дома. На улице было жарко, пыльно и тяжело дышать. До самого вечера Алевтина Сергеевна дремала в продавленном кресле и только к семи проснулась и вспомнила о походе в магазин. Она торопливо повязала платок, цапнула сумку и устремилась в магазин за дешёвым сыром и молоком.

**

Настоявшись в центре, Виктор летел по радиальной улице. Он был зол, по спине катились капли пота. Он опаздывал и прекрасно это осознавал. У сына день рождения, время уже половина девятого, а он ещё не дома. Как же ему надоели бесконечные тупые бабы, растерянно моргающие поворотниками поперёк рядов, наглые любители слалома в плотном потоке и лезущие под колёса пешеходы. Отдельным пунктом Виктор был зол на водителей грузовиков, которые стояли, как всегда, в самых узких местах и неторопливо загружали в кузова товары со сворачивающихся лотков.

**

В магазине её огорчили, и, несмотря на скадал, обслуживать отказались. В качестве аргумента толстая заведующая тыкала пальцем в табличку, на которой было сказано, что обслуживание по ветеранским заказам осуществляется с 12 до 16 часов, а сейчас уже почти 8 и в любом случае магазин сейчас закроется, и ей тут ничего не перепадёт. Алевтина Сергеевна применила даже испытанное закатывание глаз и хватание за абсолютно здоровое сердце, но её уверенно выставили из магазина с наказом приходить завтра. За закрывшейся дверью Алеквтине Сергеевне послышался громкий смех и какие-то неразборчивые шутки. Вот же торгаши охамели, с ненавистью подумала она. Потоптавшись возле входа, Алевтина Сергеевна пошла домой в бессильной злобе.

**

На пути Виктора был один светофор, который постоянно встречал его красным светом, когда бы он к нему не подъехал. Виктор относился к этому философски и уже привык к этому. Но сегодня светофор был подозрительно зелёным. Виктор увидел его от поворота и удивился: ну надо же! Не иначе, в жизни что-то изменилось…

Когда Виктор, слегка сбросив скорость, уже подъезжал к пешеходному переходу, он обратил внимание на какую-то бабку, которая в нерешительности топталась у края тротуара. Для неё в окошке горел красный человечек по стойке «смирно», а для Виктора светил зелёный. Виктор подумал, что бабка сейчас его увидит, а останавливаться ему очень не хотелось: светофор был длинный и ждать лишние пять минут он был сейчас совершенно не готов.
Бабка тем временем, видно сослепу не рассчитав расстояние, решила перебежать улицу прямо перед его машиной и стремительно скакнула вперёд. Виктор выругался и дал по тормозам. Колёса оставили на «зебре» чёрный след и джип, неловко повернувшись, остановился. Виктор со злости втопил кнопку открытия стекла, чтобы сказать бабке, что он о ней думает, но бабка, увидев такое дело, подскочила к машине и, почти засунув внутрь свою голову начала на него орать и брызгать слюной!

**

На переходе горел красный сигнал светофора. Алевтина Сергеевна остановилась, но чувство уязвлённой гордости толкнуло её вперёд. Она осторожно спустила правую ногу в стариковских туфлях на асфальт и решительно заковыляла по переходу, смотря прямо перед собой. Визг тормозов заставил её отпрыгнуть назад. Прямо перед ней остановился огромный автомобиль. Алевтина Сергеевна на мгновение застыла в страхе, но, увидев, что в машине опускается тёмное стекло она поняла, что сейчас у ней есть шанс высказать хаму всё, что она думает: «Сволочь, что ж ты делаешь, ты ж человека чуть не сбил, да при Сталине тебя бы расстреляли, кровосос проклятый, подонок, мразь!».

**

Виктор опешил. Затем очень спокойно потянулся за пистолетом. Бабка проследила движение, её подслеповатые глаза расширились. Виктор с холодной ненавистью поднял оружие, направил бабке прямо в лоб и, чётко глядя ей в переносицу нажал курок. Щелчок выстрела слился с сухим шлепком шарика, попавшего в цель.

**

Она увидела поднимающуюся руку: на уровне её глаз прямо в лицо ей смотрела смерть. Алевтина Сергеевна, окаменев, видела, как медленно движется палец. Раздался громовой щелчок и она, как во сне, увидела медленно вылетающую из ствола пулю. Пуля ударила её точно между глаз и Алевтина Сергеевна замертво рухнула на мягкий асфальт.

**

Виктор секунду помедлил, кинул пистолет на место и нажал педаль. Мощный двигатель сорвал тяжёлую машину с места и понёс Виктора к дому.
На пешеходном переходе осталось лежать сухощавое пожилое тело. Виктор видел его в зеркало заднего вида и в его душе пела свирель.

21−06−2003

Сон

Сквозь сон до лошади доносилось мычание, блеяние и странный запах. Она расширила ноздри и с шумом несколько раз выдохнула. В её возрасте чувства начинали обманывать угасающий разум, поэтому лошадь продолжала спокойно спать.

Маленькие волки с ощеренными пастями бегали по сараю. Их ярко-красные ливреи с жёлтыми позументами хлопали полами. В передних лапах они сжимали маленькие горящие факелы, которыми они тыкали в разбросанное тут и там сено. Сено охотно загоралось, волки суетились. Вот первый из них запрыгнул на холку обречённой корове и впился в основание черепа. Его челюсти двигались туда-сюда в сладострастном танце крови. Корова закрыла глаза и рухнула на грязный деревянный пол. С гулким ударом её коленей тлеющая огоньками темнота сарая вспыхнула яркими вспышками факелов и волчьих глаз.

Кобыла беспокойно вздрогнула.

С глухим рычанием волки накинулись на свежий труп. Они рвали шкуру и неподатливые волокна мышц. Из вскрытой брюшины вывалился ливер, придавив нескольких волков. Вскоре два из них пробили себе дорогу в завалах тёплой плоти и вырвались наверх, продолжая пожирать тело жертвы, перемалывая мясо и внутренние органы. Из прокушенного лёгкого вырвался последний вздох. Ливреи волков были перепачканы, их морды были окровавлены, их челюсти терзали отнятую жизнь.

Кобыла переступила с ноги на ногу. Запах стал сильнее.

Среди языков огня плясали уродливые тени. Волки безумно прыгали вокруг останков, их ливреи образовали сплошой кроваво-красный ковёр, колышушийся и бесформенный. Он накрыл убитую жертву целиком, подобно одному большому хищнику. Середина ковра постепенно опускалась всё ниже.

Движение застыло — и взорвалось грохотом и вспышками. Пьяные кровью волки падали навзничь. Картечь рвала их тела, исторгая из желудков съеденную плоть. Изуродованные трупики в ливреях падали прямо на окровавленный пол. Спасения не было. Крик уходящей жизни и пирующей смерти волной прокатился и ударил в стены сарая.

Кобыла вздрогнула и открыла глаза.

Темноту ночного хлева нарушал только свет звёзд, падающий сквозь прорехи в крыше. Лошадь успокоилась и снова смежила веки.

А вокруг уже начавшего обугливаться тела бушевал огонь.

11−06−2003

Сказочки про пидаров

Колобок

Жил-был на свете колобок. Не было у него ни папы, ни мамы. А была у него только жопа с одной стороны и румяный ебальник с другой. Как-то по весне ебацца ему захотелось, а кроме жопы и рта ничего-то и нету. Попробовал было колобок песду полизать — не понравилось, потому как девка в экстазе его из рук выпустила и он прямо на язык высунутый ёбнулся, да и на вкус что-то не попёрло. В общем, очень скоро выебала его какая-то пьяная скотина лесная, которой похуй было, кого ебать. Понравилось это колобку и стал колобок пидаром.

Мораль: негативный первый опыт — не повод отказывацца от нормальной половой жызни.

Дюймовочка

Жила-была женщина, у которой не было детей. Пошла она в магазин и купила себе маленькую надувную девочку. Одевала её в платьица, кормила с ложечки кашей и спать укладывала. Короче, на старости лет поехала тётка крышей и сволокли её в дурку. А девочку ту жабы болотные из кроватки вытащили, уволокли к себе, всю икрой своей обспускали и вниз по течению отправили. Увидела мышка-норушка, что такой ценный утеплитель пропадает, вытащила девочку из реки и утащила к себе в норку. А у мышки-норушки на самом деле был хуй и была она мышком-норушком. Короче, ебли бедную девочку всю зиму и кроты, и мыши, и даже землеройки позорные. Однажды все эти грызуны в очередной раз ухуячились до поросячего визгу и решили отпялить девочку в попу. А она возьми, да и лопни. Потому что у неё в попе не было дырочки, куда бы её можно было отпялить. Пришлось ебать мышка-норушка.

Мораль: ну не пидары ли?

Золотой ключик

Жил-был папа Карло. Папа Карло был пидаром, поэтому детей у него не было. История не зря утаила, чей он папа. Однажды его старый друг (компрэне ву?) Джузеппе подарил папе Карло полено, чтобы тот выстругал себе из него самотык. А папа Карло увлёкся, и вместо самотыка выстругал себе деревянного распиздяя с ахуенным хуем. Потом, правда, сказочники заменили хуй на нос, но мы-то знаем правду, хули. Ну, и выебал этот деревянный пидор папу Карло в жопу, да так, что жопа папы Карло стала похожа на горелую нефтяную скважину. В общем, папа Карло помер от множественного пидарского оргазма, деревянный пидарас сгнил в его каморке, а Джузеппе уехал к морю с Карабасом Барабасом и Пьеро. А расстроенная Мальвина осталась ебацца с Артемоном.

Мораль: за что пидар не возьмёцца — всё испортит.

Репка

Посадил дед репку. Выросла репка большааая-пребольшая. Решил дед вытащить репку. Тянет-потянет — вытянуть не может. Позвал дед бабку. Бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут — вытянуть не могут. Позвала бабка внучку. Дедка за бабку… бля, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут — вытянуть не могут. Короче, тянули они всем своим кагалом эту репку — хуй там. А как в итоге получилось? Пришол мышк-норушк из сказки про Дюймовочку, жопой своей разъёбаной перед репкой покрутил — а у репки корешок-то и встал. Тут-то пидарскую репку эту резко выдернули, корешок отрубили нахуй и на салат потёрли.

Мораль: иной раз и от пидара польза бывает.

Гадкий утёнок

Жил на свете гадкий утёнок. Родился он, страшно сказать, в курятнике, среди петухов. Представляете, КАКОЕ у него было детство? Слава богу, что мама у него была утка и наследственность была сравнительно неплохая. Целыми днями утёнок боялся вылезти на берег, потому что его бы резко заклевала вся эта петушатня и сказка нихуя не получилась бы. А так его просто все считали за урода и громко уссывались, когда утёнок пытался неловко подкатывать к уткам-девочкам. Но так как он был гадкий, то, короче, никто ему не давал, что в свою очередь служило дополнительным поводом для остроумных выпадов в его адрес. Короче, утёнок с горя уже хотел стать пидаром, чтобы не выделяцца, но тут его мама-утка раскололась, что папа утёнка — типа Лебедь. И тут ему попёрло… Завёл утёнок знакомство с Лебедями, пошёл во власть и теперь полдня в кабинете сидит, а полдня ебёт в саунах кого хочет. И петухов видит только в супчике.

Мораль: незнание родословной может всю жизнь испортить.

Снежная королева

Жили на свете мальчик и девочка. Еблись друг с другом и были счастливы. И угораздило же как-то мальчика вслух сказать, что он Снежную Королеву в рот ебал. Девочка, конечно, знала, что это всё понты, но вот Снежная королева чё-то напряглась. Хотя, на самом-то деле, у Снежной Королевы, конечно, был хуй, и была она Снежным Королём, и к тому же пидаром. А жеманился этот король прям как Моисеев, из-за чего его Андерсен с бабой и спутал. Ну вот, и, короче, решил Снежный Король, что такой горячий парень как раз для массажа его холодного очка сгодится. Подсунул он мальчику в любимый «Пентхауз» пару разворотов из «Менс Хелс», да не простых, а заколдованных. Мальчик как на них наткнулся — про девучку свою нахуй забыл, а Снежный Король тут как тут — жопой крутит. Но кончилось, в общем, относительно хорошо: ебёт мальчик Снежного Короля в жопу, полез по привычке рукой — а там ХУЙ с ЯЙЦАМИ!!! Чары с мальчика от такого ахуя резко спали, дал он Снежному Королю хорошего пинка, поотмачивал хуй в марганцовке пару дней — и вернулся к девочке.

Мораль: один раз всё-таки не всегда пидарас, особенно если активно и чисто по ошибке.

Кот в сапогах

Ну, начало все знают: умер мельник, вся хуйня, младшему сыну-долбоёбу в наследство остался только кот. Один хуй, всё спустил бы на баб, водку и шишки. Ну, кот думает, не дело так жить. Надо хозяина пристроить куда-нть. Заставил кот его раздецца и под крики «АХТУНГ!» запхал его в воду. Наебал соседа-короля, выдал своего Бивиса за отпижженого принца, и всё бы хорошо, но бля какой же принц без своего трёхэтажного коттеджа? Нарисовалась проблема.

И тут вспомнил кот про близживущего пидараса. Тот как раз на отсосанных хуях себе домик выстроил, отошёл от дел и любовался розами. Пришёл к нему кот, говорит: «Я мистер Вульф, решаю проблемы». А пидарас-то обрадовался, он, оказываецца, чего от дел отошёл? У него на жопе геморрой вылез, а на языке типун вскочил. И пиздец: ни в хуй, ни в жопу. Ну, кот говорит: «Говно вопрос, раз тебе так неймёцца, то пропиши меня к себе в хату, я тебе рецепт выдам ниибаца». Пидарас обрадовался, кота к себе прописал (а про себя думай, пидар, «как прописал — так и выпишу, хули»). А кот ему грит: «Тебе надо своим языком свою же жопу лизнуть три раза в новолуние на перекрёстве трёх дорог, но раз ты торопишься, то попробуй прямо сейчас вот, должно помочь по-любому». Пидарас немедля нагнулся, потянулся… и, ясен хуй, на землю ёбнулся, прям башкой об асфальт, и кони немедленно двинул. А кот резко оформил наследство, прописал хозяина и всё у них стало в шоколаде. Принц принцесу дрючит, король водку пьёт, коту пожизненную путёвку на осетровую ферму выписали.

Мораль: отошедший от дел пидар долго не живёт. Да и не отошедший тоже, гыггыг

Теремок

Стоял себе теремок, не низок не высок, никого не трогал. Летел мимо комарик-пидАрик. Подлетел к теремку, и вежливо так, по-интеллигентски спрашивает: «Кто в теремочке живёт, кто в высоком живёт?». А хуй. Никто там не живёт. Ну, комарик-пидАрик и думает: во попёрло. Залетел он в теремок и давай там тусовацца. А дальше понеслось: припёрлась жаба-трансвестит, мышк-норушк, которого бухие кроты из норы на пинках вынесли, ну и ясен хуй, настоящий петух туда тоже вписался. На самом-то деле туда ещо лиса пыталась зарулить, но пидары её не пустили, штоп не портила своим рыбным духом крепкую мужскую дружбу, хехехехе. В общем, была у пидаров малина, пока как-то не прослышал о теремке с пидарами знатный БДСМщик медведь. Тот обрадовался схватил любимую сбрую, плётку с крючками, потёртую дилду 35*42 и по-ска-каааал. Прибежал к теремку, и давай бегать вокруг него и орать: «Пустите меня, я тоже в жопу ебусь!». Теремковые пидары напряглись, зашушукались, мол, это щас он орёт, что в жопу ебёцца, а ну как нас ебать начнёт? это ж будет такой номер… 35*42. Ну, и через дверь говорят: «Иди-тка ты на хуй, Миша, больно у тебя дилда страшная». А медведь-то уже всё, очко намокло, думает, блять, ну не пускают в теремок, так хоть снаружи поебусь… И, короче, ослеплённый преступной страстью, забрался медведь на крышу и давай на печной трубе скакать.

Чо? Не песдеть. Это в сказках её рисуют кирпичной. Нормальная труба была, как положено. Железная. 35*42.

Теремок такого, конечно, не выдержал и развалился нахуй. Теремковых пидаров лесные звери даже откапывать не стали, а медведя, найденного на месте преступления с трубой в очке всем лесом отпиздили и определили на стройку нового теремка — бабой работать, сваи заколачивать. Оказалось, что в теремок-то этот и волк, и кабан, и даже сам лев шмар всяких водили ебать время от времени. А пидаров им было западло выгонять, да и палево.

Мораль: если теремок стоит пустой, значит, там время от времени кто-то ебёцца. Нехуй туда лазать.

Петух и Кот

Жил-был кот с петухом… Понятно, да? Ессно, долбили они друг друга в шоколадный глаз почём зря, и всё у них было заебись. Идёт как-то мимо лиса-лимитчица. Увидела петуха, всего такого расписного, пафосного и захотелось лисе, чтобы петух её выебал. Хотя на самом-то деле лисе просто было негде жить. А петух-то, он ведь того — пидар. И на лису ноль внимания. Но бля, наши лимитчицы просто так не отступают.

Как-то раз, когда кот куда-то упиздил по своим котовым делам, сидел петух в окне и скучал. Смотрит — ходит лиса, жопой во все стороны крутит, в позы призывные встаёт и напевает «мальчик-гей, мальчик-гей, будь со мной понаглей». Думает петух, «хули тут, раз в анал — не натурал», и давай лису дрючить. И тут, в разгар процесса кот домой вернулся. Скандал закатил, што песдец. Орал дурным фальцетом, рвал волоса на яйцах, короче, пришлось петуху извиняцца и зарекацца.

На следующий день коту понадобилось опять куда-то съёбывать. Петух в окне скучает, как положено. А тут опять лиса: «мальчик-гей, мальчик-гей». Петух думает, ну её нах, проблемы потом будут… Но потом всё-таки решился и опять к лисе пристроился. А та ему уже песду подставляет, нахуй ей очко-то сдалось. В общем, кот припёрся опять не вовремя. В воздухе запахло серьёзными пидарскими песдюлями и расцарапанными ёблами. Петух, конечно, опять отмазался, но это ему дорого обошлось: в наказание он был зверски выебан оставшейся от медведя дилдой 35*42.

На третий день кот съябывает и говорит петуху — ещо раз застукаю, нахуй с хаты выпишу и выставлю и будешь бомжевать со своей прошмандофкой. А лиса-то чует: очко-то у петуха не резиновое, и дилда вчерашняя ему не покатила. Стало быть, победа близка. Да и ебацца ей с петухом в целом понравилось. В общем, и так она крутилась и эдак — петух как каменный. Сидит, молчит, на фотку кота дрочит. 100% пидар. Тут лиса поднапряглась, спиздила у волка-байкера кожаные штаны и немецкую каску, закосила под крутого лИса — и петух не устоял. Короче, когда кот пришол в свой уже бывший дом, то был зверски ёбнут по башне давешней дилдой, для правдоподобности обоссан и сдан в ментовку как неизвестный бомж. А лиса с петухом жили с тех пор в бывшей котовой хате и горя не знали… пока лиса не подтянула из провинции своего хахаля. Петух после этого повторил славный котовий путь и живут они теперь с котом на вокзале, ебуцца в жопу на потеху публике за 5 рублей и плачут.

Мораль: хитрая баба любого пидара наебёт.

07−05−2003

Охотник

«Ды-ши, ды-ши, бе-ги, блядь, смотри куда ноги ставишь, с ритма не сбивайся! Ды-хал-ка е-щё ни-че-го, су-ку до-го-ню, не уй-дёт блядь ни-ку-да!»

Серая городская ворона торопливо взлетает над большой строительной площадкой. Набрав высоту, птица делает большой круг над огромной стройкой. С высоты её полёта видно, что очередной объект народного хозяйства, в котором так нуждается плановая экономика большой страны, ещё очень далёк от завершения. По всей территории, огороженной облезлым деревянным забором, разложены бетонные блоки причудливых форм, штабели плит, в почти природном беспорядке расставлена строительная техника и разложены длинные секции башенного крана. Между серых громад мелькают две фигурки. Один человек гонится за вторым. Острое зрение вороны ловит вспышки тусклого блеска, сопровождающие вторую фигуру. Вековой опыт борьбы за выживание помогает тут же распознать объект: это оружие.

Первый человек ловко скользит между препятствиями. Он худощав и невысок. Он бежит без оглядки, зная дорогу и что-то прижимает к груди. Второй чуть повыше и поплотнее, ему приходится тяжелее. Но он полон решимости и хорошо физически подготовлен.

«Вон е-го спи-на мель-ка-ет, щас, щас, ско-ро до-го-ню, блядь, жаль вы-стре-лить не мо-гу, я бы не про-мах-нул-ся уж, блядь!!!»

Преследователь поскальзывается и, почти потеряв равновесие, с размаху бухает рукой с пистолетом о крупную бетонную секцию, в которую вписывается и сам секунду спустя. Он останавливается, потеряв темп и, жадно хватая ртом влажный воздух, отирает лицо тыльной стороной грязной ладони.

Постояв и восстановив дыхание, он уже не спеша, осторожно и неслышно двигается дальше вглубь стройплощадки. Под его ногами хлюпает вездесущая грязная жижа. Человек недовольно морщится от того, что ему не удаётся идти бесшумно и старается ступать с носка.

«Так-так… я тебя, голубчика, теперь не упущу… ты здесь отсиживаешься, у тебя тут логово… я тебя выследил, ублюдка… двадцать семь убийств и два покушения… хуже лютого зверя… ну ничего, отсюда тебе уже не дется никуда… через полчаса тут всё областное ГБ будет… я ведь прав оказался… за тобой такой след, что всё…»

Ворона завершила свой круг и, хлопнув пару раз крыльями, села на остов крыши громадного железобетонного куба. Отсюда прекрасно видно, что первый человек уже вбежал в недостроенное здание, легко миновал чёрные зевы открытых колодцев и теперь что-то делает далеко внизу, на полу небольшой площадки почти в центре куба. Наклонив голову, ворона с интересом смотрит, как человек быстро, но уверенно достаёт что-то из-за пазухи, несколько мгновений копается в вынутом свёртке, затем выпрямляется, делает два шага в сторону и начинает пятится назад по видимой одному ему окружности, держа свёрток перед собой у самой земли. Ещё через несколько секунд круг завершён. Вначале скрытая, окружность теперь начинает проявлятся расплывающейся чёрной линией. Человек, не разгибаясь, быстро начинает рисовать прямые линии, рассекающие круг на неравные части и образующие сложный узор. Покончив с этим, человек быстро выпрямляется, окидывает взглядом получившийся рисунок, встаёт в его центр и начинает отрывать от свёртка и разбрасывать в стороны какие-то куски.

Ворона видит, ворона уже знает, что это куски мяса. Ей очень хочется слететь вниз и полакомиться свежатинкой, но что-то удерживает её.

Человек внизу уже закончил. Теперь он неподвижно и прямо стоит в центре круга.

Краем глаза ворона замечает движение на границе зрения: второй человек, крадучись, вошёл в куб. Площадка в центре здания находится ниже уровня основного пола, поэтому охотник пока не видит свою добычу. Шаги преследователя тепрь почти не слышны. Его рука с пистолетом чуть вытянута вперёд, вторая отведена в сторону. Он медленно движется к центральной площадке. Сейчас он увидит цель.

«Ага… так… сейчас… где же он прячется… здесь же деться-то некуда… двадцать семь трупов — он просто обязан быть осторожным!.. иначе бы давно попался… что это за хуйня? СТОЯТЬ БЛЯ! РУКИ ВВЕРХ, СТРЕЛЯЮ НА ПОРАЖЕНИЕ!»

Бормотание на давно забытом языке сливается в нарастающий гул. Нарисованная кровью фигура уже не чёрная, нет, она полыхнула багрово-красным и теперь вся охвачена нестерпимо горячим пламенем. Серый дневной свет на мгновение померк и внезапная яркая вспышка выхватывает в полумраке две фигуры — одну прямую, другую застывшую в бесконечном падении.

***

Очень скоро в недостроенное здание торопливо вбежали люди и плотным кольцом окружили единственный объект, наличие которого не вязалось с атмосферой долгостроя. Это было человеческая фигура, неловко откинувшаяся на спину. Скоро открылась и причина этой неловкости: ноги фигуры были по колено вмурованы в давно застывший бетон.

Центральная площадка снова пуста. Поняв, что здесь ничего не перепадёт, ворона равнодушно снимается с арматурного прута, на котором сидела всё это время и летит по направлению к большому городу.

11−03−2003

Рыбки

Взять лист картона. Шшшык. Шшшык. Перевернуть. Согнуть. Подогнуть. Перевернуть. Шшык. И вот готовая коробка, открытая с одной стороны. Ещё одна. Потом в неё положат что-то, я не знаю что. Я никогда не видел, что кладут в эти коробки. Ещё лист. Шшшык. Шшшык. Перевернуть. Согнуть…

Мне всегда нравились рыбки. С самого детства. Я любил часами просиживать перед аквариумом в группе детского сада, наблюдая за игривыми барбусами и меланхоличными гуппи. Я любил яркие стрелы меченосцев и пылающие краски золотых рыбок. Я не понимал своих сверстников, которые безумно носились по веранде, строили и ломали друг другу куличики, дёргали девчонок за косички. Я всегда терпеливо ждал, когда нас поведут обратно в группу и я снова смогу сидеть перед аквариумом. Общение со сверстниками не привлекало меня. О чём с ними можно было поговорить? Меня даже водили в странному доктору: у него не было такой штуки, которую они обычно вставляют в уши, а другим концом щекотно прикладывают к спине и груди. Он просто поспрашивал меня обо всякой ерунде, а потом в разговоре родителей стало мелькать новое слово «аутизм». Когда я спросил маму, что такое «аутизм» она прижала меня к себе и заплакала. Глупая. Неужели нельзя понять, что не надо плакать из-за того, что мне нравится смотреть на рыбок?

Однажды осенним утром, когда я как обычно собирался в детский сад, мама неожиданно повела меня в другую сторону. Оказалось, что теперь мне надо ходить в «школу». Я не понял, почему, и спросил, а будут ли там мои рыбки. Мама сказала, что рыбок не будет. Я думал, она пошутила и засмеялся.

Когда наконец закончили говорить всякие дяди и тёти, меня вместе с мальчиками и девочками завели в большое белое здание под громкую музыку. Нас развели по группам, в которых не было ковра и игрушек, а были ряды столов и стульев. Рыбок не было. Улыбающаяся тётя что-то говорила перед нами, она с шумом вдыхала, как будто ей было тяжело и она боялась не успеть сказать самого главного. Я встал и спросил, где рыбки. Она попросила меня сесть, но я опять спросил, где рыбки. Она подошла ко мне, больно схватила за руку и вытащила из комнаты. За дверью стояли моя мама и папа. Тётя подтолкнула меня к ним и что-то им сказала про «спецшколу».

Меня посадили в машину и долго куда-то везли. Потом меня вынули из машины и отвели в небольшой дом. Наверное, это было где-то в лесу, потому что вокруг было много деревьев. Меня привели в комнату, в которой уже было несколько незнакомых мальчиков и девочек. Я спросил, где рыбки. Мне дали в руки одну рыбку. У неё был обгрызен хвост и она была из пластмассы. Я понял, что произошло что-то ужасное, мне стало горячо и это последняя цветная картина, которую я отчётливо помню.

Дальше была бесконечная череда дней. Глупые примеры на сложение, потом на вычитание. Овсяная каша. Лекарства. Каждое воскресенье — встреча с родителями. Сладкое печенье. Кисель. Таблица умножения. Компот из сухих яблок. Треугольник, круг, квадрат. Ёлка, картонные игрушки. Лекарства. Снегири. Сосульки. Хочешь пописать? Ну, иди, ложись спать. Тетрадка в крупную клетку. Зелень травы. Болезнь. Сколько будет 13 минус 7? Молодец. Кровать побольше. Другие соседи. Рассольник, котлета. Пыльное стекло. Таблетки, уколы. Серый день, тёмно-серая ночь. Вспышки молний. Что-то знакомое… нет, не помню.

Теперь я клею картонные коробки. Живу здесь же, рядом с ещё одним таким же, как я. Мы почти не разговариваем. Он как-то сказал, что раньше ему нравились разные жучки, но однажды он слишком долго стоял в муравейнике и они объели ему пальцы.

Мои рыбки не такие. Они никогда никого не обижают. Я уже давно придумал, как мне не расставаться с ними. Они теперь плавают в моей голове. Но это большой секрет! Они появляются и уплывают, но всегда возвращаются. Сейчас в моей голове всего одна рыбка, небольшая, но вся золотисто-светящаяся. И я улыбаюсь ей, а она улыбается мне.

19−02−2003